Логгопроза....

Продолжение истории Мюллера и Фредерики, начатой  Shatris Lerran. Фанон у нас общий, а непосредственная предыстория здесь zhurnal.lib.ru/s/shatris_l/06logh_juststarting.... , здесь zhurnal.lib.ru/s/shatris_l/07logh_obelisk.shtml и даже немного здесь zhurnal.lib.ru/s/shatris_l/04logh_felix.shtml . Также небольшой кусочек фанона стащен у Изерлонского Кота с разрешения последнего .

Большое-пребольшое спасибо  Shatris Lerran за совместное создание фанона и редактуру текста.

Помимо главных героев, в кадре появляются Юлиан Минц и ее императорское величество Хильдегарде, помянуты Миттермайеры, Кассельны и другие хорошие люди.

читать про любовь


Полномочный представитель Новой Империи в Баалатской автономии флот-адмирал Нэйхардт Мюллер сидел за своим рабочим столом и перечитывал финальную версию докладной записки Ее Величеству, посвященной старту президентской предвыборной кампании на Хайнессене. Дойдя до конца первой части, Мюллер покачал головой, посмеиваясь над собой. Ведь читал же Баалатский кодекс, и не совсем по диагонали – там было черным по белому написано, один человек может оставаться на посту президента не более двух сроков подряд. Читал, и все равно толком не понимал, что это означает, пока не увидел имена кандидатов на будущих выборах. Интересно, а на Феззане какая будет реакция?

Впрочем, помимо удивления тем фактом, что демократы соблюдают собственные законы, опасаться было нечего. Различия в намерениях кандидатов касались внутренних дел автономии, явных антиимперских лозунгов ни у одного из них не было, да и скрытых не чувствовалось. Судя по всему, грядущая смена власти вряд ли «приведет к каким-либо серьезным трениям», проще говоря, вряд ли вернет Баалатской автономии статус главной головной боли Нойе Рейха. Что приводило ко второй части доклада, которую Мюллер перечитывал уже третий раз, и все никак не мог подписать.

…Еще год назад, когда были приняты поправки к кодексу, касающиеся статуса автономии, кайзерин предлагала Мюллеру сменить поле деятельности. «Вы прекрасно справляетесь со своей работой, флот-адмирал, но я боюсь, что теперь Вам здесь станет скучно. Между тем в Империи много мест, где Ваши таланты весьма пригодятся». Он тогда возразил, что любой закон, как и поправки к нему, нужно начать претворять в жизнь, чтобы понять, работает он или нет, но если он нужен Империи в другом месте… Тогда все осталось как есть, но за прошедшие месяцы Мюллер убедился, что кайзерин была права. Его должность здесь постепенно превращалась в синекуру, с которой легко мог справиться кто-нибудь из гражданских администраторов нового поколения, подросшего на Феззане со времени переноса столицы… И предвыборная кампания была наилучшим периодом для того, чтобы подготовить такого преемника.

Мюллер оставил доклад открытым на последней странице, встал из-за стола и направился к окну. Нет, он не лукавил тогда перед кайзерин, но была, была еще одна причина, по которой он не хотел покидать Хайнессен. И сейчас не хотел. Остановившись у окна, флот-адмирал посмотрел на улицу, в сторону президентского дворца, которого конечно не было видно за другими высотками. Фредерика… За минувшие годы они стали почти друзьями, часто встречались в неформальной обстановке, иногда даже – по неформальным поводам (раза три-четыре в год, как правило в доме у Минцев). И возможно не было так уж самонадеянно с его стороны полагать, что они оба получали удовольствие от этих встреч. Но все равно в первую (да и во вторую и в третью) очередь их объединяла работа. Когда Фредерика Гринхилл-Ян станет частным лицом, какие поводы для встреч и темы для бесед он будет находить, даже если останется на Хайнессене? Да и захочет ли она его видеть, а даже если захочет – много ли надо ее старым недоброжелателям, чтобы устроить грандиозный скандал вроде того, что сотрясал пару лет назад здешний университет?

Мюллер набрал воздуха в грудь и на одном дыхании быстрыми шагами вернулся к столу и резким движением подписал доклад. Выдохнул, убрал в конверт, подготовил к отправке… Еще один вдох-выдох, на этот раз медленно и глубоко. Может быть, когда Фредерика Гринхилл-Ян станет частным лицом, а он будет улетать с Хайнессена, может быть тогда он сумеет сказать все то, о чем так старался не думать во время официальных встреч…

***
Сорокапятилетие со дня рождения адмирала Яна в столице Балаатской автономии праздновали с размахом. Едва ли не с большим, чем на Феззане – годовщину коронации кайзера Райнхарда и основания династии Лоэнграммов. Координатором и организатором торжеств (а они шли неделю) выступало сравнительно недавно созданное Историческое общество, официальные власти не имели к этому никакого отношения. И, насколько Мюллер мог судить, ни госпожа Президент, ни Юлиан Минц особого удовольствия от происходящего не испытывали, хотя честно появлялись на соответствующих мероприятиях. Представитель Империи тоже был зван на некоторые из них, и, надо признать, вполне понимал реакцию бывших изерлонцев. Если в книгах Минца и Аттенборо Ян Веньли представал живым человеком, пусть и весьма неординарным, то происходящее сейчас имело весьма мало общего с жизнью.

Прием, завершающий торжества, проходил в Музее науки и техники, и атмосферу на нем нельзя было назвать ни естественной, ни непринужденной. Неудивительно, что Фредерика, да и часть других гостей, исчезли с него сразу после окончания официальной части; Мюллер был бы рад последовать их примеру, но сначала его поймал для разговора один из кандидатов в президенты, потом нужно было обязательно поговорить со вторым, дабы лишний раз подчеркнуть нейтралитет Империи в этом вопросе…. Наконец все условности были соблюдены, все дипломатические реверансы сделаны, и можно было уйти. Однако вместо того, чтобы сразу отправиться домой, Мюллер поднялся в верхнюю галерею Музея – там была интересная выставка моделей боевых кораблей Альянса, от ледяных судов Але Хайнессена до участвовавших в финальной битве за Изерлон, и флот-адмирал был непрочь как следует ее посмотреть, когда еще случай представится,
да еще и без толпы вокруг.

В галерее и правда было пусто, однако вскоре Мюллер услышал странный и несколько неуместный звук, похожий на прерывистое дыхание, как будто кто-то пытался пересилить боль или что-то в этом роде. Флот-адмирал ускорил шаги и
вскоре увидел – в боковой комнате, возле одного древнего спартанца стояла женщина и пыталась сдержать рыдания, судорожно сглатывая и сжимая кулаки. Не просто женщина – Фредерика! Мюллер даже не сразу поверил, что это она, он только однажды до этого видел ее в слезах – когда вскоре после прошлых выборов выползли на свет остатки патриотов-рыцарей и подорвали президентский дворец, погибли люди…. Тогда было понятно, но сейчас? Здесь? В одно мгновение адмирал оказался рядом с ней.
- Что-то случилось, госпожа Президент? – Один, как же нелепо звучит обращение! – Позвать кого-нибудь?
Она замотала головой, и Мюллер замер, понимая, что, наверное, должен уйти, но не в силах оставить ее.
- Я… так больше не могу, - вдруг заговорила она, прерываясь на всхлипывания. – Я так больше не могу. Я знаю, мы сами это начали, но… То, что они из него делают, то, что они делают из меня… Я больше не могу здесь, я больше не могу быть надгробием для святого Яна!
И тут президент Баалатской автономии уткнулась ему в плечо и разревелась, как обыкновенная женщина, уставшая от всего того, что взяла на себя. Мюллер осторожно обнял ее, оглушенный стуком собственного сердца. Все что угодно, только бы у нее не было больше причин плакать. Все, что угодно, только бы никто никогда больше не смог причинить ей боль…
- Все будет хорошо, госпожа… Фредерика, все будет хорошо, одно Ваше слово, я увезу Вас отсюда куда скажете, на Феззан, на Один, в другую Галактику, где Вас никто не найдет и не тронет…
Постепенно всхлипывания стихли, Фредерика подняла голову, встретила его взгляд… И тут флот-адмирал Нэйхардт Мюллер совершил свой самый рискованный поступок, перед которым меркли все его боевые сражения – он наклонился и поцеловал ее. Спустя мгновение или вечность поцелуй (поцелуй, на который она ответила!) кончился, и он снова смотрел в ее глаза, блестевшие от слез.
- Вы очень хороший человек, Нэйхардт. - Великий Один, она назвала его по имени! - Вы заслуживаете того, чтобы быть первым и единственным в чьем-то сердце…
- Возможно. Но, к сожалению, мало кто из нас получает то, что заслуживает.., - он на мгновение запнулся, но все, что столько лет копилось у него на сердце, выплеснулось в одной короткой фразе. - Я люблю Вас, Фредерика, я сделаю все, что Вы скажете…
Тут она снова уткнулась ему в плечо, и он крепче прижал ее к себе, не решаясь больше сказать ни слова.

…Когда-то давно Мюллер прочел, что надежда может принести больше боли, чем ее отсутствие. За те дни, что прошли после их разговора, он в полной мере понял истину этих слов. А уж официальное совещание в департаменте образования, на котором они оба должны были присутствовать, и провели полдня в трех шагах друг от друга, стало для него настоящей пыткой. Но вечером наконец зазвонил комм – по тому самому защищенному каналу связи…
…Они по-прежнему были очень заняты оба, и должны были быть предельно осторожными. Мюллер уже прекрасно знал, что некоторые «демократические» журналисты дадут сто очков вперед самым отъявленным дворцовым сплетникам старого Рейха, и он бы скорее умер, чем дал им бросить хоть малейшую тень на Фредерику. И все же сейчас он иногда мог держать ее за руку; не так давно это было пределом его мечтаний. Да, теперь ему хотелось большего, но он знал, что не позволит себе торопить ее. И даже если ему придется ждать еще годы до следующего шага – он дождется.

Впрочем, им не так уж долго оставалось прятаться и разрываться между делами. Два месяца до выборов, потом еще столько же или чуть меньше пока Фредерика передаст дела своему преемнику, а он – своему… К счастью, оба кандидата на пост президента Баалатской автономии и правда были людьми адекватными, и, хотя Фредерика официально поддерживала только одного из них, победа второго не стала бы трагедией и не означала бы разрушение всего того, что удалось достичь. Мюллер тоже верил в способности своего сменщика на посту Полномочного представителя, хотя все-таки странно было передавать дела гражданскому лицу…

***
Выборы прошли более-менее спокойно. Официальное объявление итогов было назначено на 14 июня, после чего флот-адмирал Мюллер должен был лететь на Феззан с докладом и за новым назначением. Мюллер знал, что было несколько постов, на которых кайзерин и кабинет министров хотели бы его видеть, хотя в свете нынешнего положения дел он вполне допускал мысль, что ему придется уйти в отставку. Впрочем, он был к этому готов.
Незадолго до отлета он получил приглашение от Юлиана Минца на обед в неформальной обстановке; они давно толком не виделись, кроме официальных поводов, все из-за той же предвыборной занятости, хотя флот-адмирал вынужден был признаться себе, что он избегал советника. Так или иначе, Минц был полноправным членом семьи Ян, и Мюллер в сложившейся ситуации чувствовал себя неловко, тем более, насколько он знал, перемена в их отношениях с Фредерикой все еще оставалась тайной. Однако разговор между ними тек как всегда, легко и непринужденно касаясь множества тем. И только под конец,
когда они уже встали и собирались прощаться, Юлиан вдруг посерьезнел.
- У меня к Вам одна просьба, флот-адмирал Мюллер.
- Да?
- Конечно, у нас сейчас нет войны, но все же – не погибнете раньше срока. Второй раз она этого не переживет.
Мюллер не сразу понял, что именно он услышал, а когда понял – сглотнул судорожно, в очередной раз пораженный воспитанником Яна Вэньли. Потом сумел улыбнуться.
- Когда-то меня назвали бессмертным, герр Минц. Будем надеяться, я еще не растерял свою удачу.

***
Все, финишная прямая. Еще месяц, и она свободна – груз, который лежал на ее плечах последние двенадцать лет, наконец будет снят. Вот только сможет ли она стоять без этого груза? Фредерика улыбнулась, напоминая себе, что она теперь не одна, что ей есть на кого опереться в схватке с будущим… Нет, конечно, друзья и соратники по Изерлону никогда не оставляли ее, но у них у всех уже давно были свои семьи, а сколько можно греться у чужого очага и прислоняться к чужому счастью?

Придя домой после той встречи в Музее, Фредерика не могла найти себе места, разрываясь между тем, что чувствовала, и тем, что, по своим представлениям, должна бы чувствовать. Не выдержав, она отправилась в гости к Кассельнам, благо было рядом, и Ортанс, святая женщина, не задавая лишних вопросов, тут же отправила мужа спать, а они вдвоем заперлись на кухне и просидели чуть ли не до утра. И, как всегда, спокойная житейская мудрость старшей подруги бальзамом легла на мятущуюся душу Фредерики. «Выкинь все эти глупости из головы, - сказала тогда Ортанс. – Ты выполнила свой долг, и если кто и заслужил в жизни еще кусочек счастья, так это ты. И никто в здравом уме тебя не осудит, ни мертвые, ни живые.»
И все же Фредерика еще несколько дней не могла решиться, то ли позвонить, то ли разнести в черную дыру тот самый канал связи. А потом было то дурацкое совещание в одном из департаментов, и она на миг встретилась глазами с Нэйхардтом, и поняла, по-настоящему поняла, что он был искренен тогда, он и в самом деле ее любил, и кто знает, сколько лет…

Фредерика не говорила ничего никому, кроме Ортанс, хотя была почти уверена, что чета Минц в курсе. Более того, оглядываясь назад и вспоминая все эти неофициальные обеды и многое другое, Фредерика начала подозревать, что Катерозе и Юлиан поняли, что происходит, намного раньше ее самой, и даже, можно сказать, способствовали развитию событий по мере сил. Что ж, значит, предстоящий разговор будет не таким тяжелым, как она опасалась поначалу…
Впрочем, их планы на будущее пока были весьма туманны, кроме разве что отлета с Хайнессена. Все зависело от того, с чем Нэйхардт вернется с Феззана. Усилием воли Фредерика подавила вспышку тревоги внутри – императрица Хильдегарде не была склонна кушать своих подданных, особенно таких, как флот-адмирал Мюллер, все будет хорошо…

***
Ее императорское величество Хильдегарде закрыла отчет о ситуации в системе Канопуса, привезенный Фернером, и откинулась на спинку стула, размышляя. И из отчета, составленного нынешним губернатором системы адмиралом Дройзеном, и из комментариев самого Фернера следовал ясный вывод - бывший подчиненный Миттермайера с задачей не справляется. Нет, он навел там порядок после мятежа, но от его порядка до нормальной процветающей провинции было как до Изерлона пешком.
...Как ни тяжело было это признавать, но мятеж, вспыхнувший в Канопусе два года назад, оказался для Новой Империи полной неожиданностью. И его размах, и, главное, его лозунги. Зря они думали, что до конца раздавили терраистскую заразу тогда на Феззане в ту грозовую ночь… нет, с фанатиками и главными интриганами действительно было покончено, но остались сочувствующие. И родственники тех, кто погиб в результате рейдов Кесслера на Одине, экспедиции Валена на Землю, многочисленных покушений… Родственники, которые винили во всем не духовенство Культа, державшее свою паству на наркотиках, но тех, кто его уничтожил. И нашлась пара хитроумных мерзавцев, которые
сумели собрать недовольных и использовать их в своих интересах. Вся система запылала, прежде чем на Одине опомнились, а тогда им уже пришлось просить помощи у основного Рейхсфлота. Что ж, флот-адмирал Биттенфельд был рад поразмяться, а у мятежников, к счастью, не было лидеров масштаба Ройенталя. В космосе битва закончилась довольно быстро, и адмирал Дройзен остался разбираться на планетах. А теперь надо было уже не разбираться, а поднимать провинцию, тем более, что ситуация в система Канопуса влияла и на соседние системы, и в целом тормозила намеченные преобразования в Рейхе. Нет, кого же туда отправить? Конечно, экономисты из министерства уже составили план, и план этот был весьма толков, но кто сумеет претворить его в жизнь?

Хильда закрыла глаза, перебирая имена. Ну конечно! Со стороны, правда, это решение может показаться стрельбой из Торхаммера по воробьям, но Мюллер сможет добиться заметных результатов за пару лет, а не за дюжину, и потом, он поймет, насколько это важно… С другой стороны, было еще как минимум две должности, на которых его способности и опыт очень бы пригодились… Кайзерин сверилась с электронным ежедневником – да, она правильно помнила, аудиенция Полномочного представителя, последняя его аудиенция в этом качестве, была назначена на понедельник. Что ж, посмотрим, что сам флот-адмирал думает по этому поводу…

Аудиенция началась, как всегда, с обсуждения дел Баалатской автономии и прилегающих территорий. Никаких неожиданностей там не было, так что с этой темой они закончили быстро. Неожиданности начались, когда кайзерин собралась перейти к обсуждению вариантов будущего назначения флот-адмирала.
- Ваше величество, - вдруг вытянулся, как на плацу. – Появились новые обстоятельства, о которых я считаю своим долгом Вам сообщить. Возможно, в связи с ними наиболее целесообразным будет решение о моей отставке.
Вот как. Хоть на колено не упал, и то хорошо. Хотя кто знает, не сиди она за столом, может и упал бы. И что это за обстоятельства такие, чтобы из-за них сразу в отставку? Причем не с какого-то конкретного поста, а вообще, и такого человека, как Мюллер?
- Говорите, флот-адмирал, я слушаю, - подчеркнуто нейтральным тоном. Вот расскажет в чем дело, тогда и будет видно, как реагировать.

Рассказал, и императрица еле удержалась, чтобы не рассмеяться в голос и не спросить, все ли военные полагали любовь не совместимой с эффективной работой. «А ведь подобрался, как перед боем, неужели он действительно думает, что я могу быть всерьез недовольна?» Что это, отголоски той древней истории с Ройенталем, или наоборот, последствия долгого общения с демократами и их «свободной прессой»? Конечно, скандал мог бы быть нешуточный, но ведь его не будет. Президент, в отличие от вдовствующей императрицы, звание не пожизненное, тут у демократического строя есть свои преимущества… Хотя ей грех жаловаться.
- Благодарю вас за откровенность, флот-адмирал, но я не вижу причин, по которым Империя должна лишаться ваших талантов.
Это вот Баалатской автономии не повезло… И тут ее осенило. Фредерика Гринхилл-Ян, человек, поднявший Хайнессен из руин и сделавший из этого атомного реактора процветающую планету… Да при ситуации в Канопусе она просто сокровище! Даже если ее участие ограничится тем, что она будет выслушивать мужа по вечерам и поддакивать в нужных местах.
- Напротив, господин Мюллер, есть дело, с которым, я полагаю, только вы сумеете справиться надлежащим образом, - Хильда взяла со стола папку с информацией о системе, протянула собеседнику. – Подумайте об этом.
Взял документы, поклонился, поблагодарил, как положено по этикету, и, получив подтверждение, что аудиенция окончена, вышел. Нужно будет назначить следующую, где-нибудь дня через три-четыре, как график позволит. «А хорошо бы они все-таки официально поженились», - невпопад подумалось Хильде. Тогда был бы законный повод их поздравить и сказать, как она рада за них обоих…


***
Флот-адмирал Мюллер неторопливо шел по одной из оживленных феззанских улиц, улыбаясь всему вокруг. На душе было невероятно легко.
…Он позвонил Фредерике на следующий день после аудиенции у кайзерин. Никаких личных дел, что вы, все строго официально – должен же он успокоить Баалатскую автономию, что Империя признаёт результаты выборов? Должен. А дальше это просто элементарная вежливость со стороны госпожи Президента, поинтересоваться новым назначением Полномочного представителя. Вежливость и предусмотрительность, надо же знать, где и чем теперь будет заниматься дружественный демократии флот-адмирал. И ее ответ на известие о Канопусе тоже был вежливым и официальным, но в переводе на человеческий означал – «я буду рада поехать с тобой». Потому-то он и шел сейчас, будто на крыльях летел, и машину с полдороги услал вперед, чтобы ждали прямо на месте. Совсем без машины было не обойтись – не мог же он придти к Миттермайерам без подарков для детей. Впрочем, забрать подарки из машины он не успел - Ани, игравшая в
саду около дома, заметила его на подходе.
- Дядя Нейхардт, дядя Нейхардт! – вскочила, бросив игрушки, подбежала навстречу. Мюллер с готовностью подхватил девочку на руки, прокрутил пару раз и поставил на землю. Она, не отпуская, тут же потащила его к дому. Ну хоть Ани еще звала его «дядя Нейхардт», а то Феликс, разбойник, уже два года отдает честь и говорит «ваше превосходительство», страшно гордый своим статусом курсанта. Мюллер усмехнулся, вспоминая, как впервые услышал это обращение от мальчишки, в стенах самой академии - Вален тогда уговорил его задержаться на Феззане подольше и прочитать несколько лекций по тактике защиты. Курсантов в главный лекционный зал набилось много – все от
первокурсников до выпускников жаждали посмотреть на очередную «живую легенду» - но не заметить мальчика даже в такой толпе было невозможно. И хотя они с Вольфом уже говорили об этом, и Мюллер знал, чего ожидать, все же первым впечатлением от Феликса Миттермайера в военной форме был шок. Хорошо хоть флот-адмирал за последние годы научился неплохо владеть собой, и вроде бы никто ничего не заметил. Кроме разве что Валена, но тот-то прекрасно понимал, в чем дело. Бедный Феликс, от него же половина инструкторов шарахаться будет, еще до переклички, и потом, какая
ответственность… Впрочем, принцу Алеку не легче, тоже ведь живой портрет своего отца, разве что характер уже заметно что совсем другой, ну так по мирному времени оно может и к лучшему. Ничего, мальчики, похоже, рассудительны не по годам, справятся. Да и Ани, смотри-ка, как вытянулась уже, входную дверь открывает, не вставая на цыпочки… Да, быстро растут чужие дети.
- Мама, папа! – закричала Ани, вбегая внутрь. – Дядя Нейхардт приехал!
«А хорошо, что здесь не надо контролировать выражение лица,» - подумал Мюллер, переступая порог. Конечно, Миттермайер сразу поймет, что что-то сильно изменилось с его последнего приезда, и наверное даже догадается, что именно, хотя они много лет не поднимали эту тему в разговорах. А не он, так Эва, говорят, у женщин на такие вещи глаз наметанный… Но Мюллер и не собирался ничего скрывать. Если и был в Галактике дом, где можно было просто все рассказать, поделиться радостью и быть понятым, так это здесь.

***
Их отлет с Хайнессена больше всего походил на секретную спецоперацию, да по сути ей и являлся. Все было спланировано под руководством генерала Багдаша и при деятельном участии всей старой изерлонской гвардии, рассчитано и выверено по минутам. Сначала Парсифаль торжественно отбыл из Хайнессенского космопорта, после красивых слов, под музыку и объективы телекамер и полетел на Феззан кружным путем (у флот-адмирала Мюллера были обязанности и за пределами Баалатской автономии, и он должен был и там передать полномочия, прежде чем улетать на другой конец Галактики, ну и поклониться местам боевой славы и памяти погибших товарищей). Тем временем миссис Гринхилл-Ян объявила, что не хочет мешать молодым политикам и собирается немного пожить на Лэйкшоре в системе Маровиа - тихой планете со множеством озер, куда во времена Союза многие ездили отдыхать от городских джунглей Хайнессена, да и сейчас тоже, хотя Лэйкшор формально в автономию не входил. Еще несколько шагов, чтобы отвлечь и успокоить самых ретивых журналистов, пока флот-адмирал уже на Феззане официально принимал новую должность – и в конце концов, на полпути между Феззаном и выходом из коридора в старые земли, небольшой торговый корабль "Непокорный" доставил Фредерику на Парсифаль. Самому Мюллеру в голову бы не пришло обращаться с этим к феззанцам, но если Минц считал, что этому Борису Коневу можно доверять, значит и правда можно. А команда флагмана никому лишнего слова не скажет.

- Одно хорошо, - как-то вечером заметил адъютант флот-адмирала Мюллера навигатору Парсифаля за бокалом виски, - что до системы Канопуса лететь долго.
- Что ж тут хорошего? – не понял тот.
- Балда ты. Там на месте наверняка хаос и дел невпроворот, а должен же быть у командира медовый месяц?